Рупрехт умолк, криво ухмыляясь. Вообще-то, все это напоминало дележку шкуры еще неубитого медведя. Но Бурцеву улыбаться отчего-то не хотелось. Даже мысленно.

– Ну, так как? Устроят ли мои требования вашего верховного магистра? Или решать такие вопросы не в вашей компетенции и потребуется еще одно посольство?

Бурцев кивнул:

– Устроят.

Настоящий посол, возможно, и поостерегся бы говорить за гроссмейстера братства Святой Марии, но ненастоящему – проще. Ненастоящему можно раздавать любые обещания.

– В таком случае остается последний нюанс. – Император подался вперед. Рупрехт смотрел на собеседника не моргая. – Кто кому помогает первым? Орденские отряды под моим руководством наводят порядок в империи или я собираю войска спесивых курфюрстов для нужд ордена? Для меня, конечно же, предпочтительнее первый вариант, но вас, как я понимаю, уж очень поджимает время. Польша, Литва и Русь – беспокойные соседи, не так ли?

– Так.

– Ну, а раз так, может быть, мы обсудим сумму, которую в состоянии заплатить тевтонское братства за то, что я окажу услугу первым?

– Сумму?!

Рупрехт Пфальцский оказался хватким монархом. Такому палец в рот не клади.

– Ну конечно. Все ведь наслышаны о богатствах ордена Святой Марии, господин посол…

Тяжелый и протяжный заунывный звук, похожий на стон издыхающего мастодонта, неожиданно прервал их беседу. Звук доносился снаружи, откуда-то из-за стен замка, и через окна-бойницы проникал в комнату для переговоров.

Рупрехт нахмурился:

– Рог? Кого принесла нелегкая?

Из узких оконцев разглядеть это оказалось невозможно. Из бойниц вообще не видно было замковых ворот. Зато смотреть, как мечутся по верхним боевым галереям фигурки стражников, ничто не мешало.

Рупрехт шагнул к двери. Отодвинул засов. Приказал страже:

– Проверить, кто прибыл. Быстро!

Ждать пришлось недолго.

Молодой оруженосец, посланный на стены, вернулся перепуганный и озадаченный. Оруженосец хлопал глазами, пялился то на грозный лик императора, то на насупленную физиономию Бурцева. И молчал.

– Ну? – недовольно поторопил Рупрехт.

– Там это… это там…

Бедняга силился совладать с собой. И никак не мог.

– Кто там? – Его Величество Рупрехт Пфальцский схватил оруженосца за грудки.

Встряхнул как следует – аж кольчуга у бедняги звякнула.

Оруженосец сглотнул. С величайшим трудом выдавил из себя:

– Братья ордена Святой Марии. Так они назвались.

Глава 13

– Стойте спокойно, комтур!

Рупрехт Пфальцский отдал этот приказ с мечом наголо. Оружие из ножен он вырвал раньше, чем Бурцев приблизился к открытой двери. Шустрый, блин, Его Императорское Величество! Даром что почти старик.

Бурцев остановился. Пришлось: помимо клинка Рупрехта ему в грудь смотрело уже с полдюжины мечей и копий императорской стражи. И там, за дверью, позвякивала железом и заглядывала в дверь целая толпа закованные в латы рыцарей и окольчуженных оруженосцев.

Поздно! Теперь о том, чтобы прорываться из комнаты переговоров, нечего было и думать. Да и как прорываться, безоружному-то. А окошки-бойницы махонькие, узенькие – не протиснешься, не выпрыгнешь.

Мелькнула было безумная мыслишка принять последний бой, но… Бросаться на мечи, разбивая кулаки о латы… Глупо.

– Нашему гостю оружия не возвращать, – хмуро распорядился император. – Глаз с него не спускайте. Сбежит – головой ответите. Его людей взять под стражу. Всех. И ведьму, которую они спасли, – тоже.

– Что вы себе позволяете?! – пытался еще качать права Бурцев. – Я посол братства Святой Марии!

– А вот это мы сейчас выясним, кто тут чей посол, – сказал Рупрехт. – А то что-то много нынче тевтонских послов бродит вокруг замка, где тайно гостит император. Подозрительно много.

– Но…

– Извините меня, комтур, или как вас там… Вы слишком многое успели узнать. Если мои подозрения не оправдаются, с вами ничего не случится. Но если, не приведи Господь, вы не тот, за кого себя выдаете, тогда лучше бы вам вообще не родиться на этом свете…

Кивок Рупрехта – и Бурцева взяли. Держали крепко, профессионально. Словно и не пальцы в железных перчатках, а стальные тиски сомкнулись на запястьях и локтевых сгибах.

Император шагнул из комнаты. Стража последовала за ним. Потащили с собой и Бурцева.

Предупредить! Сейчас главное – предупредить ребят. Дружина ждала своего воеводу на внутреннем дворе замка. При оружии, но без малейшего понятия о том, что происходит. Или сообразили уже? Не дураки ведь!

Сообразили…

Бурцев понял это, как только его, безоружного, с заломленными назад руками, в плотном кольце охраны выпихнули вслед за Рупрехтом на грязные камни замкового двора.

Дружина заняла круговую оборону под самым донжоном. И медленно продвигалась к башне, в которой Бурцева встречался с императором. В центре кольца – Аделаида и Ядвига. И снятая с костра ведьма – приодетая уже. Трехгрудая дамочка больше не дергается. Разобралась, видать, кто тут друг, кто – враг. Меж поднятыми щитами блестит обнаженная сталь. Бурангул и дядька Адам натянули тугие луки. От напряжения пальцы на тетивах побелели.

А со всех сторон сбегаются рыцари из императорской свиты и бойцы барона. Сам Альфред фон Гейнц – вон он, в первых рядах. На стенах – арбалетчики. Держат под прицелом внутренний замковый двор. Немцы толпятся во всех проходах. Отрезали уже от ворот. Впрочем, ворота все равно заперты. И за воротами гудит-надрывается сигнальный рог тевтонских послов. Настоящих, надо полагать.

Обстановочка напряженная. Одна стрела, один болт, неважно, куда и кем пущенный – и что-то будет. Ой, будет!

Они встали друг против друга у восточной башни. Люди Императора Священной Римской империи Рупрехта Пфальцского. И люди бывшего омоновца Василия Бурцева. Первых было много. Вторых – неполная дюжина. Если все же вспыхнет бой, вряд ли он продлится долго.

Но, может, хоть кто-то уйдет? Хоть как-то? На стену, а со стены – в ров.

– Сложите оружие – и он будет жить, – прозвучал в наступившей тишине сухой голос Рупрехта.

Бурцев кожей почувствовал холод заточенной стали. Сталь коснулась шеи где-то в районе сонной артерии. И рука старика Рупрехта не дрожала. Крут император и меч свой держит крепко.

– Нет! – прохрипел Бурцев. – Не сметь!

Оружие сейчас складывать нельзя. Ни в коем разе! Иначе перебьют всех, на фиг. Хотя… так и этак ведь перебьют.

– Считаю до трех, – обронил Рупрехт Пфальцский.

Бурцев качал головой, царапая горло о лезвие клинка. Только в этот раз верная дружина слушалась не его. Слишком верная потому что.

– Один.

Опустил булаву Гаврила. Поникла секира Дмитрия. Меч Освальда лег в ножны. И сабля Хабибуллы.

– Два…

Убрал стрелу с тетивы Бурангул. Его примеру последовал дядька Адам. Сыма Цзян пригнул к земле наконечник копья. Бессильно звякнула, обвисая, цепь кистеня в руке Збыслава.

– Три…

Оружие посыпалось наземь – Рупрехт убеждать умел.

Только под рукав Джеймса незаметно юркнул нож-кольтэлло. Почти незаметно.

– Не делай этого, – от цепкого императорского взгляда не укрылась хитрость брави. – Не надейся.

Нож упал тоже.

– Убить, Ваше Величество? – хмуро спросил фон Гейнц.

– Нет, просто разоружить. Они мне нужны живыми. Пока.

Меч императора не отрывался от горла Бурцева. Понурую, сникшую дружину оттеснили от брошенного оружия, копьями и мечами прижали к каменной стене.

– Так-то лучше, – Рупрехт удовлетворенно хмыкнул. – Кто там у вас за воротами, барон? Послы?

Хозяин замка замялся:

– Я не знаю… Я никогда прежде не видел ничего подобного…

– Ах, даже так?

Когда Рупрехт вновь обратился к Бурцеву, голос его звучал почти дружелюбно:

– Ну что ж, комтур, самое время взглянуть, кто прервал нашу с вами беседу?

А за воротами снова требовательно и призывно дули в рог. От долгой протяжной вибрации воздуха звенело в ушах.